Том 20, 2022 год

В статье рассматривается мотив молчания, т. е. намеренного воздержания от речи, как метонимическая манифестация символической смерти героя волшебной сказки. Цель анализа — выявить репрезентативные значения молчания и указать на его предполагаемые мифо-ритуальные параллели. Предметом исследования стали преимущественно польские и восточнославянские повествования о сестре, неговорение которой служит условием возвращения человеческого облика заколдованным братьям (ATU 451 “The Maiden Who Seeks Her Brothers”). Они — яркий пример актуализации изначально содержащегося в молчании как таковом компонента тайны, необходимости что-то скрывать. Если птичья (животная) ипостась юношей — результат родительского проклятия, то немоту девушки можно считать формой поддержания связи с умерщвленными словом братьями, принадлежащими уже иному миру. В результате молчание является еще чем-то вроде зеркального отражения речевого поведения родителей, нарушающих основы народной этики слова. Для некоторых нарративов типа 451 оказались актуальными магические функции молчания, гарантирующего действенность предметов, изготовленных с соблюдением запрета говорить. В данном случае — это рубашки шитые / вязаные сестрой для спасения заколдованных братьев. Тем не менее в вариантах сюжета 451 молчание героини — это важнейшее условие перемены ее экзистенциального статуса, при этом многие записи отразили многоступенчатость женской инициации (девушка-невеста → замужняя женщина → положница → мать). Следовательно, в этом можно усматривать опосредованное отражение сказкой ограничений относительно вербального поведения женщины в традиционной культуре. С целью уловить сущность лиминального состояния героини была использована категория “stasis”. Ее применение позволило соотнести главный экзистенциальный опыт сказочного протагониста с временной обусловленностью человеческого существования, которое представляется как непрерывно следующие друг за другом моменты его регулярного течения и моменты неподвижности, статичности (stasis).

Ключевые слова: молчание, немота, волшебная сказка, братья, заколдованные в птиц, родительское проклятие, инициация, обряд перехода, символическая смерть, лиминальность, статичность, stasis

Читать статью

Литература

В статье предпринята попытка выявить значимые составляющие хронотопического континуума поэмы «Цыганы» с опорой на трактовку хронотопа как явления исторической поэтики М. М. Бахтина. Бессарабия, представленная поэтом в различных аспектах (территория «долгой брани», страна «русской славы», среда обитания «младенствующего» народа, хранительница поэтических преданий, овеянных именем Овидия, место собственного недобровольного пребывания А. Пушкина), выступает в качестве доминантного реально-географического, историко-эпохального и собственно поэтического хронотопа поэмы. Рассмотренный пространственно-временной континуум произведения включает характерные топосы и локусы, обусловливающие как кочевое бытие цыганского табора в целом, так и индивидуальные судьбы персонажей в частности. Отмечена сюжетообразующая роль «скитаний» Алеко как процесс поиска, обретения и в результате утраты самого себя. Неприятие героем цивилизации предопределило его нравственную гибель: личность оказалась не способна выжить в природном мире вне форм культуры и морали. В конечном итоге сложно структурированный конститутивный бессарабский континуум оказался во власти авторского хронотопа с его пессимистической идеей неотвратимого рока, который, в свою очередь, обусловлен романтической моделью мира, утвердившейся в философско-художественном сознании пушкинской эпохи.

Ключевые слова: Пушкин, «Цыганы», Бахтин, континуум, хронотоп, топос, локус, Бессарабия, табор, Алеко, судьба

Читать статью

Литература

Анализируется одно из «ключевых» произведений гоголевского наследия — первое произведение в прозе, появившееся в печати, — повесть «Бисаврюк, или Вечер накануне Ивана Купала» (1830). Литературный дебют Гоголя в прозе является ключевым в том смысле, что открывает дверь к пониманию последующего творчества писателя. На основании многочисленных фактов устанавливается, что с первых шагов в литературе Гоголь выступает в роли сознательного духовного наставника и проповедника. Его первое прозаическое произведение (начинал Гоголь как автор стихотворения «Италия» и стихотворной поэмы «Ганц Кюхельгартен») представляет собой своего рода литературный экфрасис, содержанием которого выступает духовная дисциплина. Повесть является «богословием в образах», а духовное лицо, представитель народной среды, сельский дьячок (церковный чтец, псаломщик), от имени которого ведется повествование, становится жизненным alter ego автора. Впервые предпринято аналитическое сличение двух редакций «Вечера накануне Ивана Купала» — первоначальной журнальной и последующей, включенной в сборник «Вечера на хуторе близ Диканьки» (в первой редакции повесть носила название «Бисаврюк, или Вечер накануне Ивана Купала»; во второй — Гоголь отбросил начало заглавия, оставив только вторую часть — «Вечер накануне Ивана Купала»). Из сравнения явствует, что первая редакция отличается от позднейшей большей откровенностью в выражении религиозных взглядов создателя произведения. Во второй редакции Гоголь смягчил излишнюю назидательность и категоричность первоначального варианта. Подчеркивается, что уже в этой повести Гоголь, отделяя себя от суеверий и «детских предрассудков», присущих простонародному сознанию, сосредоточивает свой талант на обличении тех явлений, которые сохранились в общественном, народном быту от поры язычества. Будучи верным этнографом, глубоким знатоком народной психологии и фольклора, писатель уже в первой повести предстает, вопреки распространенным истолкованиям его творчества в радикальной критике, не только оригинальным бытописателем, но и проницательным мыслителем и богословом, подобным своему предшественнику, святителю Тихону Задонскому. По первой «малороссийской» повести можно угадать многие черты будущего создателя «Мертвых душ», «Выбранных мест из переписки с друзьями», «Размышлений о Божественной Литургии».

Ключевые слова: Н. В. Гоголь, биография, творчество, авторский замысел, интерпретации, романтизм, фольклоризм, этнографизм, реализм, историзм, стиль, псевдоним, образ рассказчика, литературная маска, alter ego, учительство, проповедь, «народное православие», духовное наследие

Читать статью

Литература

Статья направлена на изучение путевой прозы православного духовенства XIX в. как одной из классических версий «сибирского текста». Границы этого текста в рамках русской литературы определяются спецификой отраженного в нем регионального самосознания, сформированного во многом под влиянием сибирского географического пространства. Выдвигается гипотеза о значимости для сибирской литературы образа реки — как наиболее очевидной пространственно-временной координаты. Особенности репрезентации этого образа в сочинениях духовенства рассматриваются на примере «Путевых записок» Нила (Исаковича), архиепископа Иркутского (1838–1853 гг.), в которых рассказывается о миссионерской поездке по Лене и другим рекам ее бассейна летом 1843 г. Образ реки архиепископ Нил выстраивает в виде многогранной модели взаимодействия человека с пространством, раскрывающейся в историческом, психологическом и метафизическом аспектах и объективируемой в категориях хаоса и космоса, границы и перехода, одиночества и духовного преображения. В культурной памяти автора соединяются два начала европейской идентичности — античное и христианское, становящиеся основой эстетизации и концептуализации образа реки. Авторская интенция направлена на преодоление в сознании путешественника языческой сущности северных рек и построения их новой онтологии как пространства встречи человека с Творцом. Миссионерская поездка с целью христианского просвещения якутских инородцев приобретает для автора характер личного паломничества, направленного на сакрализацию и духовное принятие Сибири. Образ реки в этом контексте является метафорой самой Сибири — древней и языческой, но динамичной и открытой к христианскому возрождению. Значение «Путевых записок» архиепископа Нила и в целом путевой прозы духовенства в истории русской литературы определяется тем, что сибирское пространство в их сочинениях дано в духовном измерении, что, в свою очередь, позволяет представить процесс освоения Сибири в его онтологической и аксиологической сущности — как инкорпорацию в российское национальное самосознание, христианское в своей основе.

Ключевые слова: сибирский текст, геопоэтика, архиепископ Нил (Исакович), образ реки, церковная словесность, язычество, античность, христианство, путевая проза

Читать статью

Литература

В статье впервые дается подробный комментарий к стихотворению Н. А. Некрасова «Смерти». Первый поэтический сборник Некрасова «Мечты и звуки» практически не изучен. Между тем, он очень полно отражает духовное становление семнадцатилетнего поэта, его преданность идеалам православия и юношескую решимость вести истинно духовную жизнь. Религиозные стихотворения в «Мечтах и звуках» (а их более половины) обнаруживают неожиданную в юноше духовную опытность. Некрасов уверенно вводит в свои стихи поучения Св. Отцов, элементы церковной проповеди и пр. В стихотворении «Смерти» он рассуждает о «переходе» души человека от земного мира к небесному и особенно останавливается на мотиве благоприятного, с точки зрения христианина, моменте кончины. Стихотворение представляет собой поэтическую реализацию известной аграфы «В чем застану, в том и сужу». Некрасов мог слышать это выражение в церкви на проповеди, в семье. Но непосредственным толчком к созданию стихотворения, вероятно, послужило чтение пьесы В. Шекспира «Гамлет» в переводе Н. Полевого. Гамлет, также знающий аграфу «В чем застану, в том и сужу», в сцене молитвы Клавдия противопоставляет два состояния, в которых человека может застать смерть: состояние греха и пребывание на молитве. Юного Некрасова должно было поразить то, с каким мастерством Шекспир возвел в «перл создания» знакомое ему выражение, что, вероятно, и побудило его к написанию одного из лучших стихотворений в «Мечтах и звуках».

Ключевые слова: Некрасов, «Мечты и звуки», Шекспир, «Гамлет», Боратынский, Бенедиктов, аграфа, момент кончины, религиозность, Святые Отцы Церкви

Читать статью

Литература

В статье предлагается анализ повести В. Ф. Одоевского «Необойденный дом» (1840) с точки зрения отражения в ней «религиозного чувства», которое было свойственно В. Ф. Одоевскому на протяжении всей жизни писателя. В произведении евангельский текст проявляется в понимании христианства как общенародного «религиозного чувства» с общим смыслом прощения, милосердия и любви. Источниками повести, вероятно, послужили духовные стихи, в издании которых В. Ф. Одоевский позже принимал самое активное участие. Возможными источниками «сказания» могли стать произведения средневековой книжности («Хождение Богородицы по мукам», «Повесть о Савве Грудцыне»), параллели обнаруживаются и с агиографической литературой. «Религиозное чувство» В. Ф. Одоевского состояло в объединении разных пластов русской христианской культуры и утверждении свойственного книжной культуре и устному народному творчеству «радостного христианства», основанного на убеждении в силе милосердия, сострадания к грешникам и конечном спасении души.

Ключевые слова: В. Ф. Одоевский, повесть, сказание, житие, апокриф, духовный стих, евангельский текст, идея

Читать статью

Литература

В статье ставится вопрос о целесообразности включения в основной текст романа В. Ф. Одоевского «Русские ночи» поправок и дополнений, которые писатель сделал, когда в начале 1860-х гг. вновь обратился к нему с тем, чтобы переиздать. Эта работа не была доведена автором до конца, и впервые после выхода в 1844 г. «Русские ночи» увидели свет только в 1913-м. Их издатель С. А. Цветков счел необходимым включить в текст романа позднейшие изменения, сделанные Одоевским, руководствуясь принципом следования «последней воле автора». Данный принцип стал определяющим и для издателей «Русских ночей» в серии «Литературные памятники». Так роман переиздается до сих пор. В свое время этот подход вызвал резкую критику со стороны П. Н. Сакулина, указавшего на разницу в мировоззрении Одоевского 1830-х и 1860-х гг., наглядно отразившуюся в предлагаемых автором поправках. Аргументация исследователя дополняется и расширяется в настоящей статье. Сопоставление Предисловия к Сочинениям 1844 г. и чернового варианта Предисловия 1860-х гг., контекстный анализ позднейших примечаний и вставок показывают, что Одоевский в поздние годы жизни отходит от присущих ему ранее мистицизма и романтической стилистики. Позднейшие изменения придают «Русским ночам» тенденциозность, разрушают единство авторской позиции. Их внесение в основной текст «Русских ночей», а также характерная для советских переизданий классики редакторская унификация авторской орфографии и пунктуации нарушают поэтический космос романа, создававшегося писателем именно как эстетическое творение, в котором важны малейшие нюансы авторской партитуры, и потому при переиздании книги целесообразно руководствоваться «историческим принципом» («editio princeps»).

Ключевые слова: В. Ф. Одоевский, «Русские ночи», текстология, история текста, редакция, эстетика, мировоззрение

Читать статью

Литература

Концептъ любви въ романѣ Ѳ. М. Достоевскаго «Идіотъ» разсматривается съ точки зрѣнія трёхъ религіозно-философскихъ типовъ любви, выдѣленныхъ В. С. Соловьёвымъ, а именно: любви восходящей (amor ascendens), любви нисходящей (amor descendens) и любви уравновѣшенной (amor aequalis). Такой подходъ позволяетъ не только концептуализировать формы проявленія любви въ романѣ «Идіотъ» въ контекстѣ размышленій В. С. Соловьёва, но и обозначить тѣмъ самымъ читательскую традицію адекватнаго воспріятія произведенія Достоевскаго, связанную съ мыслительной и духовной атмосферой эпохи. Видѣніе смысловъ романа «глазами» В. С. Соловьёва даётъ возможность намѣтить національно-цѣнностный кодъ чтенія. Каждому обозначенному философомъ типу любви въ романѣ Достоевскаго соотвѣтствуетъ любовь нисходящая (amor descendens), воплощённая въ любви родительской (Лизаветы Прокофьевны и Ардаліона Александровича), любви жертвенной (Настасьи Филипповны Барашковой) и христіанской любви (Льва Николаевича Мышкина). Формами воплощенія любви восходящей (amor ascendens) стали проявленія безкорыстной дѣтской любви (швейцарскихъ дѣтей) и страстной любви (Парѳёна Рогожина). Къ формамъ воплощенія любви уравновѣшенной (amor aequalis) можно отнести «братскую» любовь (сестёръ Епанчиныхъ, Аглаи, Аделаиды, Анастасіи). Однако любовь къ Богу является іерархически высшей формой любви (вбирающей въ себя и всѣ другія), дѣйственная сила которой начинается съ вѣры: поэтому не случайно эпизодъ съ картиной Ганса Гольбейна Младшаго «Мёртвый Христосъ въ гробу» становится смыслопорождающимъ теоантропнымъ центромъ романа «Идіотъ».

Ключевые слова: Ѳ. М. Достоевскiй, «Идiотъ», В. С. Соловьёвъ, любовь, нисходящая, восходящая, уравновешенная, традицiонная орѳографiя

Читать статью

Литература

Поставленная в настоящей статье проблема библейской цитатности относится к известной области исследования в достоевсковедении, в которой имеются выдающиеся достижения. В рамках настоящей работы предлагается своеобразный подход к выдвинутой теме. Предметом исследования является эпиграф к роману «Братья Карамазовы». Первая особенность толкования в нем библейской интертекстуальности связана с выяснением многоаспектной функции вступительного слова Достоевского к названному роману. В предисловии «От автора» выявлены три ключевыx «герменевтическиx» мотива «Великого инквизитора» — тайны, чуда и авторитета. Они позволяют увидеть комплексно «пророчество», предвестие, которое касается будущего романа, его главного героя и читательского восприятия. Семантизация времени в пределах «пред–» и «пост–» определяет интерпретацию библейской интертекстуальности эпиграфа, замысел которого в первом своем дискурсивном появлении сочетается не с целостным романом, а с его предисловием («От автора»). «Пред–слово» и «пост–слово» в эпиграфе также действуют как метатекстовые мотивы благодаря тому, что в библейском интертекстуальном пространстве приводятся в параллелизм не только определенные места из Нового Завета, но проводится их связь с Ветхим Заветом. Вторая характерная черта осмысления библейской цитатности эпиграфа заключается в объединении разных составляющих созданного межтекстового пространства. Главным объектом для изучения является слово, рассматривается широкий спектр его семантизации: в контексте славы и прославления, в свете последовательных взаимоперевоплощений аудиальных и визуальных элементов коммуникации, восприятия мира и смен субъектов, в перспективе хронотопной системы пророчества, в проекции слова на временную ось как первого и повторенного слова (в «пред» и «пост» позиции). В осмыслении времени получают акцент аспекты инициации, посредничества и продолжения слова, а также проблема смены статусов первичности и вторичности. В итоге библейская интертекстуальность в эпиграфе вместе с предисловием «От автора» порождают онтологизацию времени как в личном сюжетном (внутренний рост человека), так и в метафизическом (вера) смысле, и не в последнюю очередь в области понимания Достоевским текстуальной авторефлексивности Библии.

Ключевые слова: Достоевский, «Братья Карамазовы», эпиграф, библейская интертекстуальность, ветхо- и новозаветные параллелизмы, Евангелие от Иоанна, Книга Исайи, временная онтологизация слова, хронотоп, пророчества, вербальность, визуальность, «пред-слово», «пост-слово»

Читать статью

Литература

В статье рассматривается понятие «грех» в повести И. Н. Потапенко «Грехи» в контексте святоотеческого учения о страстях и добродетелях. Грех, являющийся, по мнению святых отцов, причиной всех людских бедствий и зла, породил скорбь и смерть. Исследуя феномен греха, писатель анализирует различные виды человеческих пороков, пытаясь понять источники происхождения греха, пути его преодоления и возможность спасения в миру. Произведение написано в форме воспоминаний взрослого человека о детстве. Сквозь призму восприятия ребенка выявляются отношение разных людей к вере, осознание собственной греховности, стремление к покаянию и спасению души. В повести представлены основные греховные страсти (чревообъядение, любодеяние, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, тщеславие, гордость) и основные источники греха (человеческая самость, эгоизм, самолюбие). Произведение имеет назидательный характер. Трагическая судьба некоторых персонажей служит наглядным примером разрушительного действия грехов. Отчетливо прослеживается связь между порочной жизнью и неизлечимой болезнью, смертью без покаяния, самоубийством. Проповедуя евангельские истины, И. Н. Потапенко пытается донести до читателя мысль, что, несмотря на масштабность и повсеместность греха, в миру можно спастись. Для этого нужно уповать на Бога, иметь покаянное чувство, смирение, соблюдать заповеди, вести добродетельную христианскую жизнь.

Ключевые слова: И. Н. Потапенко, грех, греховные страсти, добродетели, святые отцы, спасение души, православие

Читать статью

Литература

В статье проанализированы особенности художественного воплощения образа детства в рассказах русского писателя конца XIX — начала XX века Федора Сологуба. В своих произведениях автор обратился к теме трагичности земного бытия человека и образу страдающего ребенка. Тема детства в творческих исканиях Сологуба включена в контекст ведущих художественно-эстетических направлений, течений, стилей рубежного периода — символизма, натурализма, декаданса. В своих рассказах, обращенных к детским образам и судьбам, Федор Сологуб главенствующую роль отводит символам. Произведения писателя о детстве содержат многочисленные символические образы, приобретающие неожиданные формы и смысловое наполнение. Автор углубляется в мир детского сознания, обращенного к запредельному, сверхчувственному знанию. В связи с этим сологубовские рассказы насыщаются образами смерти, мотивами измененного детского сознания. Сущностные черты представлений Федора Сологуба о детстве определяются спецификой его философских убеждений. Творческий путь писателя, его мировоззренческие представления неразрывно связаны с философскими взглядами Артура Шопенгауэра и Фридриха Ницше. Стремление автора воплотить в своих художественных произведениях о детях культ красоты, смерти, безумия явилось следствием его увлечения идеями немецких философов. Приоритетной в произведениях писателя стала тема ухода героя-ребенка от невзгод земной реальности в мир мечты, искусства, красоты, безумия, смерти. Насыщенность текстов пейзажными и цветовыми образами, часто вступающими в отношения противопоставленности, контрастности, явилась важной установкой художественного мира рассказов Сологуба о детстве. Цветовая символика чрезвычайно значима в произведениях писателя, раскрывающих тему детства. Многозначность и семантическая насыщенность цветовой образности придает рассказам о детстве уникальность и неповторимость. Принцип двоемирия, представление о надмирности героя-ребенка, пограничности его внутреннего мироощущения выразилось в прозе писателя, посвященной теме детства. Образ ребенка, появляющийся в рассказах, в полной мере отражает авторское убеждение в загадочности, уникальности, непостижимости внутреннего мира маленького человека. Писателю оказалась близка тема страданий и унижений ребенка, впервые появившаяся и в полной мере оформившаяся в русской литературе XIX века.

Ключевые слова: Федор Сологуб, образ детства, образ ребенка, русский символизм, декаданс, рассказы, мотив

Читать статью

Литература

Пасхальные мотивы проходят через все творчество Куприна и отражают тенденции, характерные для развития пасхального жанра в русской литературе в целом. Ранние рассказы указывают на кризис жанра: «Бонза» противоречит пасхальному канону; ирония появляется в рассказах «По заказу», «Мой паспорт», «По-семейному», «Травка». В них присутствуют обязательные элементы жанра: приуроченность к Пасхе, особое праздничное настроение, умиление и растроганность, душевное обновление героев. В некоторых рассказах 1911–1916 гг.: «Пасхальные яйца», «Святая ложь», «Папаша» — появляется комическое звучание: усиливается сатира, а ирония переходит в сарказм. Традиционные сюжеты пасхальных историй кажутся банальными, а потому фальшивыми и наигранными, и выглядят, скорее, как пародия на жанр. В эмиграции писатель вновь обращается к пасхальному жанру: пишет рассказы «Московская Пасха» и «Пасхальные колокола». Просветление и преображение, которое несет Пасха, нужны самому автору, творчество становится спасением, приносящим свет и радость тоскующему вдали от Родины писателю. Воспоминания о детстве или юности являются сюжетной основой большинства пасхальных рассказов. Ведь в ребенке еще долго сохраняется наивная и искренняя вера в чудо, он очень остро испытывает и переживает ту радость, которую несет с собой праздник, тогда как взрослый человек со временем теряет эту детскую веру в чудо, опустошенная жизнью, очерствелая душа становится холодной и неподвижной. Воспоминания могут быть разными, не всегда радостными и счастливыми, но именно переживание этих воспоминаний, погружение в прошлое создают особое праздничное настроение, способствуют духовному очищению и преображению.

Ключевые слова: Куприн, жанр, мотив, сюжет, пасхальный рассказ, кризис жанра, ирония, сатира

Читать статью

Литература

В статье на материале повестей «Эфирный тракт», «Епифанские шлюзы», «Город Градов», «Сокровенный человек», «Ямская слобода» представлена концепция жанра повести в творчестве А. Платонова 1920-х гг. Структурные возможности традиционного жанра русской литературы позволили писателю отразить современную ему действительность со всеми ее трагическими противоречиями. Жанр повести у Платонова достиг наивысшего расцвета в 1930-е гг., когда были написаны вершинные произведения («Котлован», «Впрок», «Ювенильное море», «Хлеб и чтение», «Джан»). Многие приемы, которые писатель использовал в повестях 1920-х гг., нашли свое воплощение в его произведениях более позднего периода. В статье кратко представлена история изучения жанра повести в русской критике XIX в. и в современных исследованиях. Особое внимание уделено вопросу о жанрообразующих факторах и жанровых признаках платоновской повести, среди которых можно выделить следующие: идейно-философское содержание («объем содержания»), тип повествования, сюжетно-композиционную структуру, концепцию художественного времени и пространства, жанровую концепцию человека, поэтику финала. Опровергается мнение исследователей о том, что повесть Платонова может быть описана языком рассказа или новеллы и что в целом его повести можно назвать новеллистическими. Параболический сюжет «ухода-возвращения», эпическая дистанция, тип повествования, а также жанровая концепция человека («человек и есть сюжет») не позволяют повести Платонова сократиться до новеллы или перерасти в роман. У повести Платонова своя художественная концепция, истоки которой не в европейской новелле, а в традиционном русском жанре повести, которая является «наследницей» древнерусской жанровой традиции. В то же время повесть А. Платонова отвечала запросам современного ему литературного процесса и свидетельствовала о понимании писателем структурных и содержательных возможностей данного жанра.

Ключевые слова: А. Платонов, 1920-е гг., поэтика, жанр, жанровые признаки, повесть, новелла, новеллистическая повесть, роман, притча

Читать статью

Литература

Цель статьи — изучение трансформации сюжетов и мотивов визуального искусства в «Пирамиде» (1994) — последнем романе Леонова. Внимание авторов сосредоточено на различных типах экфрасиса: миметическом, неатрибутированном и нулевом. Теоретической основой анализа художественного пространства романа в экфрастическом аспекте послужили труды Л. М. Геллера, Н. В. Брагинской, Дж. Хеффернана и других отечественных и зарубежных филологов. На основе представления о диалогичной природе понятия «экфрасис» авторы статьи рассматривают экфрасис Леонова в широком смысле — как средство концентрации художественно-изобразительного и философского контекста, заложенного самой природой взаимодействия разных видов искусства. Для достижения поставленных целей используется герменевтический метод, позволяющий реконструировать смыслы экфрастических фрагментов романа в контексте явлений мировой и отечественной культуры. Прямые и видоизмененные изобразительные аллюзии — наравне с чередованием диалогов и монологов имплицитного автора и героев — являются ведущей формой текстопорождения у Леонова. Наследуя традиции русской классики в ее тяге к невыразимому, писатель инкорпорирует образы пространственных искусств, зодчества, живописи в текст литературного произведения. Повествовательные принципы «Пирамиды» во многом определяются соотнесением рефлексивной мысли автора с прецедентными феноменами, символическим содержанием картин П. Брейгеля, И. Репина, В. Перова, гравюр А. Дюрера, храмовых фресок, русской иконописи. Данный аллюзивный ряд обусловлен эстетическими предпочтениями Леонова. На этой основе слагается экфрастический код произведения, который выражает семантико-поэтическую соразмерность визуального и вербального начал авторского мышления.

Ключевые слова: поэтика Леонова, роман «Пирамида», экфрасис, экфрастический код, образно-философское мышление, аллюзия, вербально-визуальный синтез

Читать статью

Литература

Статья посвящена исследованию архетипической сюжетной основы рассказа В. П. Астафьева «Далекая и близкая сказка». Реконструкция образно-смысловых парадигм волшебной сказки в произведении позволяет увидеть, что отсылка к фольклорным контекстам не просто заявлена здесь как метафора духовно-психологических состояний, проживаемых героем, но определяет логику развития его характера и происходящих с героем событий. Архетип инициации с его ключевыми сюжетообразующими элементами интерпретируется в мифологизированной парадигме рассказа как путешествие мальчика в «мир мертвых», в результате этого путешествия герой обретает кардинально новое миропонимание. Вместо восприятия, основанного на дуальности, антитезах и порождаемых ими страхах, к герою приходит ощущение глубинного амбивалентного «единства противоположностей» разных бытийных сфер и миров — реального и потустороннего, живых и мертвых, родины и чужбины. Связанные с этим путешествием мотивные комплексы нашли отражение в произведении как на уровне образно-символического подтекста повествования, так и в контексте духовно-нравственной проблематики. Вместе с тем в логике изображения, характерной для «сказки» Астафьева, обнаруживаются модификации и инверсии универсальных мифопоэтических схем, в том числе в структуре самого сюжета инициации, который, в отличие от фольклорной сказки, приобретает пролонгированный и дублированный характер. Архетипические модели вступают здесь в диалогические отношения с собственным событийно-актуализированным сюжетом рассказа и в системе авторского сознания существуют в образно-смысловых взаимопроекциях с культурой в целом.

Ключевые слова: В. П. Астафьев, «Последний поклон», «Далекая и близкая сказка», фольклорная традиция, сказка, архетип, сюжет, инициация, миф, символ, контекст

Читать статью

Литература

Статья посвящена исследованию роли мотива иконы в повести протоиерея Николая Агафонова «Стояние». Рассматриваются черты произведения, которые позволяют отнести его к православной художественной прозе: духовная эволюция героев, поиск Творца, обращение к Церкви, нравственный кризис и его преодоление. Кроме того, анализируется способ изображения автором чуда, а также широкий спектр реакций на него персонажей-свидетелей произошедшего. «Куйбышевское» чудо рассматривается в историко-культурном и литературном контекстах: исследуются черты эпохи, устанавливается связь между «Стоянием» Н. В. Агафонова и другими художественными произведениями, посвященными указанному событию. Отмечается также несомненное идейное и художественное сходство между присутствующим в данном произведении описанием стояния Зои и византийскими и древнерусскими преданиями о наказании иконоборца или кощунственника чудотворной иконой. В результате исследования авторы приходят к выводу, что мотив иконы в произведении тесно связан с мотивами физического и духовного исцеления, спасения человеческой души, соединения ее с Творцом. В повести возникает мотивный комплекс молитва / стояние, а само стояние рассматривается как искренняя, хотя и бессловесная, молитва, обращенная к Богу и способная положить начало внутреннему преображению человека. В этом смысле случай, произошедший с девушкой, воспринимается не столько как наказание за грех кощунства, но, в первую очередь, как призыв Спасителя к покаянию, адресованный как к Зое, так и многочисленным свидетелям произошедшего. Образная система повести включает персонажей, готовых воспринять этот призыв и встать на путь духовной эволюции, а также лиц, не способных на пересмотр собственного материалистического мировоззрения.

Ключевые слова: православная художественная проза, миссионерская проза, протоиерей Николай Агафонов, повесть, мотив, икона

Читать статью

Литература